История Петербурга в преданиях и легендах - Страница 228

228

В начале 1940-х годов неожиданно появился интерес к Тамерлану, особенно после того как научная экспедиция сотрудников Эрмитажа выехала в Самарканд для изучения усыпальницы Гур-Эмир, где похоронен знаменитый завоеватель XIV века. «Ленинградская правда» публиковала ежедневные отчеты о ходе работ. В одной корреспонденции из Самарканда рассказывалось о том, как с гробницы Тамерлана была снята тяжёлая плита из зелёного нефрита. «Народная легенда, сохранившаяся до наших дней, – писал корреспондент ТАСС, – гласит, что под этим камнем – источник ужасной войны». Многих читателей это рассмешило. Какое фантастическое суеверие – думать, что, сдвинув древний камень с места, можно развязать войну! О том, что происходило в это время в Самарканде, сохранилась легенда. Известному скульптору и антропологу М.М. Герасимову, умевшему реконструировать лица по черепам, разрешили восстановить облик Тамерлана. Едва он взял в руки череп, как в мавзолей вбежали с криком: «Война!». Если верить фольклору, «его чуть не растерзали». Это было 22 июня 1941 года.

Были и менее фантастичные приметы надвигавшейся катастрофы. Сохранилось предание о том, что в самом конце 1930-х годов сотрудники НКВД изо дня в день ходили по старым ленинградским квартирам и, как рассказывали старожилы, с завидным служебным рвением выискивали старые адресные книги и вырывали из них страницы с картами и планами Кронштадта. Только с началом войны стало более или менее понятно, зачем это делалось, хотя все догадывались, что немцам эти карты были известны лучше, чем ленинградцам.

8 сентября 1941 года, с падением Шлиссельбурга замкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда. Началась самая страшная и наиболее героическая страница в истории Великой Отечественной войны. В тот же день был предпринят первый массированный налет фашистской авиации на Ленинград, в результате которого от зажигательных бомб вспыхнули Бадаевские продовольственные склады. В огне пожара, длившегося более пяти часов, были уничтожены три тысячи тонн муки и около двух с половиной тысяч тонн сахара. В городе распространилась и зажила исключительно удобная для хозяйственного и партийного руководства тогдашнего Ленинграда легенда о том, что пожар на Бадаевских складах стал единственной причиной голода в 1941–1942 годах. На самом деле, как это стало видно из опубликованных гораздо позднее цифр, сгоревший сахар составлял всего лишь трёхсуточную норму для Ленинграда, а сгоревшая мука – и того меньше. Достаточных запасов продовольствия в городе просто не было, и миф о катастрофических последствиях пожара на Бадаевских складах, в который и сегодня ещё хотят верить блокадники, просто удачно прикрывал преступную бесхозяйственность ленинградского руководства как во время подготовки к войне, так и в её первые недели.

Сохранилось предание, каким образом остался целым и невредимым Исаакиевский собор – самое высокое здание. В начале войны, когда угроза фашистской оккупации всемирно известных пригородов Ленинграда стала реальной, началась спешная эвакуация художественных ценностей из дворцов Павловска, Пушкина, Петродворца, Гатчины и Ломоносова вглубь страны. Однако всё вывезти не успели, да и не было возможности это сделать. Рассказывают, что именно в этот момент в исполкоме Ленгорсовета собралось экстренное совещание по вопросу поиска надёжного хранилища для скульптуры, мебели, фарфора, книг и многочисленных музейных архивов. Выдвигалось одно предложение за другим и одно за другим, по разным причинам, отклонялось. Наконец, повествует легенда, поднялся пожилой человек, бывший артиллерийский офицер, и предложил создать центральное хранилище в подвалах Исаакиевского собора. Аргументировал он это тем, что немцы, начав обстрел Ленинграда, воспользуются куполом собора как ориентиром и постараются сохранить эту наиболее высокую точку города для пристрелки. С предложением старого артиллериста согласились. Все девятьсот дней блокады музейные сокровища пролежали в этом, как оказалось, надёжном убежище и ни разу не подверглись прямому артобстрелу.

Сделано это было более чем своевременно. Практически все пригороды Ленинграда в первые месяцы войны были оккупированы немецко-фашистскими захватчиками. К тому времени, кстати, все они почти опустели. Большинство жителей либо были эвакуированы, либо перебрались в Ленинград, либо уехали в восточные районы страны. Те, что остались, были подвергнуты жесточайшему насилию. Сохранилась легенда о цыганском таборе, захваченном фашистами в лесу под Гатчиной. Мужчин заставили рыть траншею, в то время как женщины и дети должны были развлекать немецких солдат песнями и плясками. Так продолжалось до тех пор, пока огромная траншея не была готова. Затем немцы согнали к ней всех без исключения членов табора, а их, по местным преданиям, было не менее семисот человек, и расстреляли. Траншею наспех засыпали землёй. Но стоны и крики из-под земли всё ещё слышались. Тогда фашисты «подогнали танк и стали гусеницами укатывать землю до тех пор, пока стоны не прекратились».

После войны на этом месте «стали происходить загадочные явления». Как только мимо леса проезжал какой-нибудь цыганский табор, так сразу «начинался ужасный концерт». Многие пожилые цыгане узнавали голоса своих родственников, исчезнувших во время войны. У живых людей, по свидетельству очевидцев, такие концерты «выматывали душу», и надо было проехать многие версты, чтобы прекратился страшный концерт расстрелянного табора.

В тридцатых годах у входа в Павловский парк со стороны улицы Красных Зорь был установлен памятник Ленину – гипсовая копия монумента у Смольного. В 1941 году верхняя его часть была снесена прямым попаданием артиллерийского снаряда. Во время фашистской оккупации Павловска на пьедестал как-то раз положили цветы. Фашисты их скинули. Павловская легенда рассказывает, что на следующий день цветы появились вновь. Для устрашения местных жителей двоих из их числа повесили. Через некоторое время у постамента вновь появились букеты.

228