История Петербурга в преданиях и легендах - Страница 213

213

В конце Каменноостровского проспекта, в Лопухинском саду, в 1930 году был установлен памятник Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Памятник был выполнен скульптором А.В. Крыжановской. Двухметровая фигура «бесстрашного рыцаря революции» в характерной полувоенной кожанке и сапогах стояла почти вся скрытая от оживлённого проспекта густыми кустами сирени. По преданию, городские власти будто бы специально «прикрыли „железного Феликса“, так как было известно, что Сталин его недолюбливал». Только после смерти «великого кормчего» кусты были вырублены.

О своеобразном, мягко выражаясь, специфическом, понимании новыми хозяевами страны исторических ценностей сохранились предания, более похожие на курьёзные анекдоты. Однажды одна из многочисленных мраморных досок с отметками уровня воды при наводнениях, что можно увидеть на фасадах многих петербургских домов, оказалась укреплённой над окнами второго этажа. На удивленные вопросы любопытных об истинном уровне подъёма воды дворник с удовольствием отвечал: «Так ведь доска историческая, памятная, а её мальчишки царапают постоянно».

Ещё более нелепо сложилась судьба памятника известному русскому путешественнику, исследователю Средней Азии Николаю Михайловичу Пржевальскому. Памятник, отлитый по модели скульптора И.Н. Шредера, был установлен в Александровском саду, перед главным входом в Адмиралтейство, в 1892 году. Кто мог тогда предполагать, что Пржевальский окажется так похож на лучшего друга всех скульпторов и путешественников Иосифа Виссарионовича Сталина? Но так распорядилась судьба. И родилась очередная легенда. Рассказывали, как однажды, путешествуя по просторам Средней Азии, Пржевальский неожиданно отклонился от маршрута, завернул ненадолго в Грузию, встретился там с некой красавицей Екатериной Георгиевной – будущей матерью Сталина, и осчастливил её, став, как утверждает эта фантастическая легенда, отцом ребенка. Легенду рассказывали шёпотом, оглядываясь по сторонам, понимая, что за её распространение можно оказаться далеко за пределами Ленинграда, если не вообще лишиться жизни. Только в последние годы об этом стало возможно говорить открыто. Неслучайно, за неимением в Петербурге других памятников их кумиру, к памятнику Пржевальскому иногда приносят цветы пожилые люди, которые всё ещё верят в светлое коммунистическое будущее и боготворят «вождя всего прогрессивного человечества».

Памятник Николаю Михайловичу Пржевальскому

Современные экскурсанты, которые вообще верят каждому слову экскурсовода, иногда задают неудобные вопросы: «А почему Сталин с верблюдом?» – «А это, – отвечают им, – символ долготерпения русского народа».

Сохранилась легенда о каком-то «придурковатом полковнике», который в 1950-х годах, проходя по Александровскому саду к месту своей службы в Главном штабе, у памятника Пржевальскому каждый раз переходил на строевой шаг и отдавал честь бронзовому монументу.

Среди узких романтических улиц Петроградской стороны есть одна из немногих, которым чудом удалось избежать переименования. Каким-то образом она сумела сохранить свое странное, словно взятое из детской сказки, название – Бармалеева. Мнения исследователей по поводу происхождения этого необычного топонима расходятся. Одни утверждают, что он восходит к широко распространённой в Англии фамилии Бромлей. Другие ссылаются на «Толковый словарь» Даля, где есть слово «бармолить», которое означает «невнятно бормотать», и вполне вероятно, что производное от него «бармалей» могло быть прозвищем неразборчиво бормотавшего человека. От него-де и пошло название улицы.

Бармалей. Рисунок М.В. Добужинского

Однако в городе бытует легенда о том, что Бармалеевой улица названа по имени страшного разбойника-людоеда из сказки Корнея Чуковского. У этой легенды совершенно реальная биография с конкретными именами родителей и почти точной датой рождения. К.И. Чуковский рассказывал, что как-то в начале 20-х годов они с художником М.В. Добужинским, бродя по городу, оказались на улочке с этим смешным названием. Посыпались шуточные предположения и фантастические догадки. Вскоре сошлись на том, что улица носит имя африканского разбойника Бармалея. Тут же, на улице, Добужинский нарисовал портрет воображаемого разбойника, а у Чуковского родилась идея написать к рисункам художника стихи. Так появилась знаменитая сказка.

В 1925 году издательство «Радуга» выпустило её отдельной книжкой и, благодаря необыкновенной популярности как у детей, так и у взрослых, имя Бармалея стало известно всей стране. Ленинградцы не сомневались, что обращение Ванечки и Танечки к Крокодилу, проглотившему разбойника:

Если он и вправду сделался добрее,
Отпусти его, пожалуйста, назад!
Мы возьмём с собою Бармалея,
Увезём в далёкий Ленинград, —

имело конкретное продолжение, и бывший африканский людоед, подобревший и любвеобильный, ныне проживает в одном из домов Петроградской стороны, на тихой улице своего имени.

Чуковский, как уверяет он сам, детским писателем стал случайно. У него заболела дочь, и он, чтобы отвлечь её от болезни, стал сочинять сказки. Он был исключительно добрым и отзывчивым человеком. По утверждению современников, никогда не участвовал в травле своих товарищей по перу. Когда ему приносили на подпись какое-нибудь осуждающее письмо, он отказывался, уверяя, что подписывает только свои собственные произведения. За такую строптивость его не раз наказывали. Не всегда печатали даже его детские стихи. По одной из легенд, это будто было следствием того, что Сталин в образе усатого Тараканища увидел карикатуру на себя. Правда, другие легенды утверждают, что Сталин тут не при чем. Это, мол, переусердствовали ретивые редакторы. В эпоху тоталитарного оптимизма, за фарисейским фасадом которой душили в объятиях и зацеловывали до смерти, к героям детских сказок относились с особенной подозрительностью. Борьба за детские души была нешуточной.

213