История Петербурга в преданиях и легендах - Страница 185

185

Впрочем, на рубеже XX века славились в Петербурге не только ученые химики. Находились и алхимики. В газетах рассказывали о неком охтинском умельце Тимофее Эфиопове, который вознамерился изготовить искусственный алмаз «стоимостью в десять тысяч рублей». Для этого, уверял Эфиопов, достаточно с помощью разряда молнии расплавить обыкновенный уголь, который тут же превратится в кристалл алмаза. Уголь умелец сложил в бочку с металлическим стержнем и стал терпеливо ждать грозы. Наконец гроза разразилась. Эфиопов выскочил во двор. Но молния, отказавшись соединиться с приготовленным ей стержнем, поразила наивного мечтателя. Как рассказывали хроникёры, «хоронили беднягу за казённый счёт, разбогатеть он так и не успел».

Чудеса оставались прерогативой небес. В Покровской церкви на Охте хранилась Смоленская икона Божией Матери. Верующие прихожане были убеждены, что только её заступничеством был прекращен недавний страшный падёж скота, который мог оставить не только охтян без средств к существованию, но и весь Петербург без знаменитого охтинского молока.

Неожиданную известность приобрел в Петербурге изобретательный редактор развлекательных и познавательных журналов «Хочу всё знать», «Аргус» и «Синий журнал» В.А. Рапопорт-Регинин. Чтобы увеличить тиражи своих изданий, он сообщил в газетах, что «в определённый день и час войдет в цирке Чинизелли в клетку с тиграми, сядет за сервированный столик и выпьет чашку кофе с пирожными». Хорошо иллюстрированный фотографиями репортаж об этом рекламном событии действительно появился на страницах «Синего журнала», тираж которого мгновенно увеличился.

К концу XIX столетия относится появление в Петербурге легенды о неизвестном страдальце – обладателе столь оглушительного ночного храпа, что более двух суток даже самые терпеливые и снисходительные соседи не выдерживали его присутствия. Ему вежливо отказывали в жилье, и он, неприкаянный, носился из района в район в поисках жилого угла с тем, чтобы через день-другой вновь съехать и опять искать одинокого пристанища. Так продолжалось до тех пор, пока, как рассказывает легенда, он случайно не снял пустующие комнаты на Лиговке, вблизи Обводного канала. Здесь неожиданно и нашел он ночное успокоение под протяжный оглушительный рёв идущих на заклание быков соседнего с домом Скотопригонного двора.

Как и прежде, городской фольклор не оставлял без внимания повседневную жизнь царской семьи. Ничего героического. Обыкновенная жизнь рядовых обывателей.

На первый завтрак, кроме традиционного кофе, чая, шоколада и разных сортов хлеба, обязательно подавали знаменитые московские калачи, которые ежедневно присылались из Первопрестольной. Пробовали печь на месте – увы, не выходило. Известный в обеих столицах булочник Филиппов доказывал, что в Петербурге такие калачи и сайки не получатся, – вода невская будто бы не годится. Мастера-хлебопёки «создали целую легенду о том, что „как следует“ калач можно выпекать только на воде непосредственно из Москвы-реки». Были даже особые цистерны для доставки московской воды, которую доставляли «во всякое место, где бы двор в данный момент ни находился».

Булочник Филиппов был личностью легендарной. Сохранилась легенда о том, как появились его знаменитые булочки с изюмом, впоследствии названные «филипповскими». Однажды в булочке, купленной у Филиппова, попался таракан. Возмущенный покупатель подал жалобу на кондитера генерал-губернатору. Тот вызвал булочника к себе. «Не таракан ли это у тебя в булочке?» – снисходительно спросил он у пекаря, показывая чёрную точку на изломе булки. «Нет», – решительно отверг обвинения пекарь. «А что же это?» – с издевкой спросил губернатор. «Изюм, ваше благородие, – и тут же ловко отломил кусок с отметиной и съел. – Извольте проверить.» – «Ну что ж, проверим». Филиппов ушёл, а к приходу проверяющих в пекарне уже стоял поднос с изюмом и всходило свежее тесто.

Исправно совершались службы в дворцовой церкви Спаса Нерукотворного образа. Сохранилась легенда о подземном ходе, будто бы прорытом под Дворцовой площадью ещё при Екатерине II. Подземный ход вёл от Императорского подъезда Певческой капеллы к Зимнему дворцу. Им пользовались певчие, отправляясь на церковные службы, и «никакая питерская непогода не могла помешать их своевременному появлению в Зимнем».

Если верить городскому фольклору, к этому времени относится идея комплексного освоения подземного пространства Петербурга. После трагической гибели Александра II от рук террористов в целях безопасности все дворцы от Аничкова и Мраморного до Зимнего будто бы были соединены «подземными ветками царского метро». А после переезда в 1905 году Николая II в Александровский дворец Царского Села, если, конечно, верить легендам, «началось строительство царскосельской ветки метро» протяженностью от дворца до царского вокзала на окраине Александровского парка.

Забегая вперёд, скажем, что время от времени разговоры о «царском метро» реанимировались в связи с таинственными находками в царскосельских парках. Так, в начале XX века «некие любопытные революционеры» в подземном тоннеле обнаружили тайник, полный долларов и фунтов стерлингов, которые будто бы пополнили партийную кассу эсеров. В 1930-х годах, с началом строительства московского метро, в Детское Село, как тогда называлось старинное Царское Село, для проверки сведений о легендарном «царском метро» была направлена правительственная комиссия во главе с самим Кагановичем. К её приезду из подземных тоннелей откачали воду, отремонтировали насосную станцию и привели всё в относительный порядок. Комиссия всё внимательно осмотрела, и Каганович предложил опробовать устройство аварийного затопления тоннелей. «И тоннели были затоплены за полчаса под хохот присутствовавших». Ещё раз вспомнили о «царском метро» в 1970-х годах, когда при строительных работах в Александровском парке был обнаружен ещё один подземный ход. Там же будто бы была найдена и тайная камера пыток екатерининских времен. Но, как утверждает легенда, на место происшествия, как и положено, прибыли сотрудники КГБ, которые и замуровали все входы в подземелье.

185