История Петербурга в преданиях и легендах - Страница 155

155

Оформляя площадь перед Биржей, Тома де Томон установил две мощные Ростральные колонны-маяки, подножия которых украсили высеченные из пудостского камня две женские и две мужские фигуры. Согласно официальной легенде, эти каменные изваяния являются символами русских рек – Волги, Днепра, Невы и Волхова, хотя петербуржцы называют их по-разному: то Василий и Василиса, то Адам и Ева. Как утверждает городской фольклор, скульптуры вытесал замечательный каменотес Самсон Суханов, хотя по документам, его бригада выполняла только кладку стенок Ростральных колонн. Ему принадлежат и другие фрагменты оформления Стрелки Васильевского острова: барельефы западного и восточного фасадов Биржи, а также мощные каменные шары на спусках к Неве. По преданию, эти геометрически безупречные шары Самсон Суханов вытесал без всяких измерительных инструментов, на глаз.

Самсон Суханов вырубил из монолитного куска гранита и огромную ванну, что до сих пор удивляет посетителей Баболовского парка в Царском Селе. Местные предания утверждают, что кусок камня для ванны отсечен от некоего почитаемого священного камня из какого-то карельского капища. Говорят, немцы во время оккупации города Пушкина пытались вывезти ванну в Германию, но им это так и не удалось.

Пётр Телушкин ремонтирует шпиль Петропавловского собора

В годы, о которых мы рассказываем, с уст петербуржцев не сходило имя другого удивительного умельца – Петра Телушкина, который без помощи лесов отремонтировал повреждённого во время сильного урагана Ангела на шпиле Петропавловского собора. Восторженное упоминание имени смельчака сопровождалось легендой о том, что за свою работу Телушкин получил от царя бокал с надписью: «Пить и закусывать бесплатно». Это пожизненное право на даровую чарку водки во всех казённых кабаках России, будто бы подкреплялось ритуалом: щелчком пальцами по несмываемому клейму, которое ему поставили на правой стороне подбородка. Отсюда, по утверждению легенды, и берет начало знаменитый русский характерный жест, приглашающий к выпивке.

Таких искусных мастеров было много. Сохранилась легенда о ремонте Адмиралтейского шпиля. Некий неизвестный смельчак, каким-то непонятным образом обогнув «яблоко», без всяких специальных приспособлений добрался с наружной стороны шпиля до кораблика и произвел все необходимые ремонтные работы. Однако в течение нескольких лет ему будто бы не выплачивали вознаграждение, ссылаясь на то, что нет никакой возможности проверить качество работы. Говорят, когда умельцу окончательно надоело выпрашивать деньги за свой труд, он будто бы в сердцах воскликнул: «Сходите и посмотрите».

Здание Мариинского театра

Петербургские умельцы становились гордостью столицы. Их легендарной славой зачастую к месту и не к месту пользовались весьма высокопоставленные лица. Рассказывали, как один петербургский градоначальник «заключил с английским посланником пари на тысячу фунтов стерлингов, что петербургские жулики ограбят англичанина среди бела дня». Понятно, что пари выиграл градоначальник.

Сохранилось несколько легенд о театральной жизни Петербурга середины XIX века. Среди петербургской «золотой молодёжи» существовало убеждение, что ходить в Александринский театр пешком неприлично. Говорят, предприимчивые извозчики специально ставили кареты на Невском проспекте перед сквером, в двух шагах от театра и, нанятые столичными щеголями, лихо делали полукруг по площади и подвозили их прямо к театральному подъезду.

На месте нынешнего здания Мариинского театра находился театр-цирк, с большой круглой сценой, предназначавшейся для акробатов, вольтижеров и «конских представлений». В нём часто ставили патриотические пьесы с джигитовкой и ружейной стрельбой. В 1850 году на арене театра-цирка была поставлена военная драма с участием «двуногих и четвероногих артистов». Драма называлась «Блокада Ахты». Рассказывали, что на вопрос проезжавшего мимо театра императора, что идет в этот день на сцене, часовой, боясь сказать царю двусмысленное «ах-ты», ответил: «„Блокада Ахвы“, Ваше величество».

Театр-цирк сгорел, и на его месте Альберто Кавос построил столь любимое петербуржцами нынешнее здание Мариинского театра. Первый театральный сезон открывала опера М.И. Глинки «Жизнь за царя». Спектакли проходили под откровенные насмешки зрителей. Рассказывают, что великий князь Михаил вместо гауптвахты отправлял слушать эту оперу провинившихся офицеров. А когда на одном из представлений публика неожиданно потребовала автора, он сочувственно похлопал Глинку по плечу и будто бы чуть ли не вытолкнул его на сцену со словами: «Иди, Христос страдал более тебя».

Кассиром императорских театров служил тогда некий Руадзе, бывший погонщик слонов. В пятидесятых годах он разбогател и построил огромный дом на углу Мойки и Кирпичного переулка. Существовало предание о том, что Николай I, проезжая мимо строившегося дома, будто бы поинтересовался, какой богач строит такую махину, и удивился, узнав, что этот богач служит всего лишь театральным кассиром. Император потребовал его к себе. Перетрусивший погонщик слонов послал будто бы вместо себя жену, известную в столице красавицу. «Дом строю на свои средства», – сказала она, загадочно улыбнувшись. И кассира оставили в покое.

В Петербурге славился в то время актер Василий Андреевич Каратыгин. С 1832 года он был ведущим трагиком Александрийского театра. Ф.И. Шаляпин в своих воспоминаниях пересказывает популярную в свое время легенду о двойном окладе Каратыгина. Николай I, находясь однажды за кулисами театра, шутливо сказал знаменитому актеру: «Вот ты, Каратыгин, очень ловко можешь превратиться в кого угодно. Это мне нравится.» – «Да, Ваше величество, действительно могу играть и нищих, и царей.» – «И меня можешь?» – «Позвольте, Ваше величество, и сию минуту перед вами я изображу вас.» – «Ну, попробуй.» Каратыгин, рассказывает легенда, немедленно встал в позу, наиболее характерную для Николая I, и, обратившись к находившемуся тут же директору императорских театров Гедеонову, голосом императора произнес: «Послушай, Гедеонов. Распорядись завтра в 12 часов выдать Каратыгину двойной оклад жалованья за этот месяц». Государь рассмеялся: «Недурно… Недурно…». Распрощался и ушёл. Говорят, на другой день в 12 часов Каратыгин получил двойной оклад.

155