История Петербурга в преданиях и легендах - Страница 139

139

Нино Чавчавадзе

В 1828 году, после успешного заключения Туркманчайского мирного договора с Персией, Грибоедов в последний раз прибыл в Петербург. Остановился сначала в Демутовом трактире, а затем переехал в дом Косиковского. Через месяц после прибытия Грибоедов был назначен министром-резедентом в Тегеран. С отъездом торопили. А его мучили недобрые предчувствия. «Там моя могила, – говорил он друзьям. – Чувствую, что не увижу более России».

По пути в Персию Грибоедов остановился в Тифлисе у своего друга, генерала Кавказского корпуса и выдающегося грузинского поэта князя Александра Чавчавадзе. Там он познакомился с его дочерью Ниной, красавицей, в два раза младше его. Вспыхнувшая страсть закончилась венчанием. В церкви вновь напомнили о себе дурные предзнаменования. Кольцо, которое Грибоедов должен был надеть на палец Нины, выскользнуло из рук и зловеще прозвенело о церковный пол. Через пару дней, гуляя с Ниной в окрестностях Тифлиса, Грибоедов восхитился видом монастыря Святого Давида на горе Мтацминда. «Если со мной что-нибудь случится, – проговорил он, обращаясь к юной жене, – похорони меня здесь».

Предчувствие его не обмануло. В Россию Грибоедов больше не вернулся. Драматическая смерть русского посланника в Персии долгие годы как в России, так и в Советском союзе была окружена таинственной пеленой недосказанности и умолчания. Считается, что Грибоедов погиб в Персии от кинжальных ножей, став «жертвой невежества и вероломства». А ещё говорили, будто бы это было на руку Британии, поскольку подрывало авторитет России на Кавказе. Значит, нападение на русскую миссию было спровоцировано англичанами. Похоже на правду. Интересы России и Англии на Кавказе пересекались и чаще всего не совпадали. Однако, если это и правда, то не вся. Справедливости ради заметим, что значительная доля вины за произошедшее в 1829 году в Тегеране должна быть возложена и на самого Грибоедова. Опьянённый головокружительным успехом, достигнутым им при подписании Туркманчайского договора, он повёл себя высокомерно, как победитель, которому всё позволено, не считаясь с традициями и обычаями местного населения. Так, например, Грибоедов не отвечал подарками на богатые дары и подношения, которыми встречали русского посла в каждом персидском селении, не снял обуви, перешагнув порог резиденции шаха, не смог унять безобразное поведение членов русской миссии, которые устраивали на улицах и рынках Тегерана пьяные драки, раздражавшие богобоязненных персиян. Они расценили такое поведение посла соседнего государства как неуважение русских к их народу.

Чашу народного гнева переполнила история с евнухом шахского гарема, христианина армянского происхождения, который попросил убежища в русском посольстве. Вместе с ним в посольстве укрылись несколько наложниц-армянок. Это персы сочли оскорблением своего шаха. Подстрекаемая муллами, толпа бросилась к стенам посольства и потребовали отдать женщин и евнуха. Грибоедов отказался. Толпа бросилась на штурм и разгромила посольство. Тело посла выбросили из окна, погрузили на арбу и с криками «Дорогу русскому послу!» целый день глумились над ним, возя по всему городу.

Посмертная легенда о Грибоедове связана с Пушкиным. Как известно, в «Путешествии в Арзрум» он описал встречу с бедной арбой, запряжённой двумя волами, в сопровождении грузина. На арбе стоял дощатый гроб. «Что вы везёте?» – спросил Пушкин. И услышал в ответ: «Грибоедова». На самом деле это легенда. Пушкин не мог быть свидетелем такой сцены. В действительности тело Грибоедова было передано России официально, на границе с Персией, в торжественной обстановке, с соблюдением всех ритуальных формальностей, соответствующих моменту, включая присутствие официальных представителей двух государств и воинский караул с обеих сторон. Остается только догадываться, зачем Пушкину понадобился этот художественный вымысел. Может быть, он надеялся возродить интерес общества к товарищу по перу, который к тому времени несколько поугас.

Похоронен Грибоедов, как он об этом просил, в Тифлисе, в монастыре Святого Давида на горе Мцатминда.

Убитая горем Нина Чавчавадзе всю оставшуюся жизнь ходила в чёрном, ни на один день не снимая траура по погибшему мужу. В Грузии её прозвали: «Чёрная роза Тифлиса». Скончалась она в возрасте сорока одного года от холеры.

Но вернемся к первой ссылке Пушкина. По мнению аристократической салонной молвы, ссылка на юг вырвала поэта из порочного круга растленных холостяков и спасла его от карт, куртизанок и даже, как мы уже говорили, от преждевременной смерти.

Иначе думали о причинах ссылки поэта в народе. Вот как об этом рассказывали в 1930-х годах старики, деды которых были современниками Пушкина. Приводим их рассказы в записи О.В. Ломан.

Шестидесятилетняя старушка из села Петровского Аксинья Андреева: «Царя Пушкин не любил. Ещё учился он, и вот на экзамене, или на балу где, или на смотре где, уж я точно не знаю, – подошёл к нему царь, да и погладил по голове: „Молодец, – говорит, – Пушкин, хорошо стихи сочиняешь“. А Пушкин скосился так и говорит: „Я не пёс, гладь свою собаку“».

Семидесятилетний старик из деревни Дорохово Григорий Ефимович Кононов: «Дед мой был ровесник Пушкина и знал его хорошо. Вот перескажу вам его слово, за что Пушкина к нам сослали. Ходили они раз с государем. Шли по коридору. Электричества тогда не было, один фонарь висит. Царь и говорит Пушкину, а придворных много вокруг: „Пушкин, скажи, не думавши, слово!“. А Пушкин не побоялся, что царь, и говорит: „Нашего царя повесил бы вместо фонаря“. Вот царь рассердился и выслал его за это».

139